«Уфа — зона экологического бедствия»

Комплекс гидрокрекинга АО "Уфанефтехим". Фото: Виктор Воног / ТАСС

Председатель Союза экологов Башкирии считает, что время «бить тревогу» настало

Екатерина Спиридонова

24 июля, 2015 19:45

15 мин

Об экологической ситуации в Башкирии жители республики скорее догадываются, чем знают. Многие уфимцы считают, что «проблемы есть», но вместе с тем называют свой город «вполне благополучным», особенно по сравнению с другими. Как же дела обстоят на самом деле? На этот вопрос «Русской планете» ответил председатель Союза экологов Республики Башкортостан Александр Веселов.

– Александр Калинович, вы не раз в своих интервью давали крайне негативную оценку экологической ситуации в Башкирии. С чем это связано?

– Определение «крайне тяжелая ситуация» всегда должно применяться в сравнении с чем-то. У нас в России есть несколько насквозь «прохимиченных» городов с катастрофической экологической ситуацией, население бежит оттуда уже много лет — это Карабаш в Челябинской области и Дзержинск в Нижегородской области. С точки зрения экологической безопасности Уфа тоже относится к сложным городам, поскольку имеет очень большую концентрацию вредных производств: машиностроительных, химических и нефтехимических предприятий. Ну и, соответственно, выбросов вредных веществ в атмосферу и загрязнений водных объектов у нас больше, чем в любом другом соседнем субъекте федерации. Могу даже утверждать, что многие годы по объему выбросов в атмосферу Уфа опережает Самару или Казань в три-пять раз (в разные годы по-разному). А в целом по Башкирии мы занимаем по выбросам первое место в Приволжском федеральном округе.

Мост через реку Белая в Уфе. Фото: Максим Богодвид / РИА Новости

– Если дело обстоит именно так, как вся эта ситуация влияет на пресную воду? Подвергается ли она очистке?

– На протяжении последних 10-15 лет (у нас есть эти данные!) лишь четыре процента от объема сбрасываемых сточных вод проходят нормативную очистку, все остальные вредные вещества (96 процентов или более полумиллиарда кубических метров в год!) никем не контролируются. Это означает, что у нас очистные сооружения не строятся, не смотря на активно функционирующую нефтеперерабатывающую отрасль. Правда, в прошлом году ОАО «Уфанефтехим» провело реконструкцию очистных сооружений, но мы еще не имеем учетных данных об этом — насколько улучшилась ситуация, не знаем. А как страдают реки Башкирии! Их загрязняют промышленная и коммунальная сферы, сельское хозяйство — все, кому не лень. Поэтому большинство рек, особенно и без того загрязненные Белая и все ее притоки, а также река Уфа (Уфимка) с каждым годом становятся все грязнее; южный промузел — это вообще зона экологического бедствия.

– Если нефтехимические предприятия пренебрегают очистными сооружениями, чем это нам грозит?

– Ситуация с отсутствием очистных сооружений и тотальным загрязнением пресных подземных вод Башкирии уже превратила некоторые районы республики в очаги экологического бедствия. Так, например, в Стерлитамакском районе и Ишимбае существует такая серьезная проблема, как линза нефтепродуктов на подземных грунтовых водах. То есть, десятилетия утечки нефтепродуктов из трубопроводов, резервуаров, розливов нефти различного характера в местах ее добычи, хранения, транспортировки и переработки привели к загрязнению пресных подземных вод на огромной площади. Отдельный пример — деревня Кантюковка Стерлитамакского района, где, по результатам наших исследований, подземные пресные воды загрязнены радиусом в два квадратных километра, в результате чего в пойму реки Белая вытекают шесть родников со слоем нефтепродуктов. Тут же, рядом с Кантюковкой, находится еще один район бедствия — деревня Васильевка. 4 апреля 2013 года там произошел разрыв обваловки непроектного шламового амбара для нефтехимических отходов. В результате, по официальным данным, не менее тысячи опасных нефтехимических отходов ушли в пойму реки, загрязнив старицу и земли — причем последствия до сих пор полностью не устранены, а экологический ущерб не взыскан. Несколько раз рассматривали этот вопрос на уровне местной прокуратуры, обращались в Министерство экологии и природопользования РБ, но все без толку. Даже официального плана мероприятий по ликвидации аварии до сих пор нет. Никак не можем добиться того, чтобы деятельность подпольных нефтедобывающих фирм закрыть, прекратить, провести аукцион на злополучный земельный участок и посадить туда какую-нибудь нормально работающую экологическую компанию, которая бы внедряла бы программу санации (мер по оздоровлению) зараженной территории и одновременно могла бы зарабатывать на продаже нефтепродуктов.

Стерлитамакское ПО "Сода".Фото: Виктор Воног / ТАСС

Аналогичная ситуация, кстати, произошла и в Уфе: пострадало Паранькино ущелье, находящееся на территории нефтеперерабатывающих заводов ОАО АНК «Башнефти». Там на поверхность по сей день активно изливаются линзы нефтепродуктов, а никому и дела нет, как будто, так и надо! То есть, картина повторяется: локальная техногенная катастрофа, меры по ликвидации не применяются, деньги на санацию территории не выделяются.

– Значит ли это, что ситуация в районе Уфы мало чем отличается от зоны экологического бедствия Стерлитамакского района?

– Точно так. Территория нефтепромыслов в Уфимском районе, к сожалению, имеет загубленные пресные подземные воды: повышенное содержание хлоридов, жесткость и минерализация, а также недопустимое содержание нефтепродуктов в воде и почве. Речь идет о так называемых синтетических поверхностно-активных веществах (СПАВ), ингибиторах коррозии, ингибиторах солеотложения и эмульгаторах, применяющихся в нефтяном производстве и подчас даже не имеющих предельно допустимой концентрации. Все это «богатство» как раз и содержится в пресных подземных водах на территории старых нефтепромыслов — по нашим ориентировочным оценкам там загрязнены сотни, а может быть уже и тысячи квадратных километров земли.

– Если отходы нефтепереработки сбрасываются в пресные водоемы республики практически без очистки, значит, радиоактивный фон в Уфе и за ее пределами должен быть сильно повышен?

– Радиоактивные источники на нефтепромыслах — обычное дело, ведь даже в самой нефти содержатся радиевые и бариевые отложения, представляющие собой так называемую природную радиоактивность. И, соответственно, все нефтешламовые ямы (отходы переработки нефти, загрязненные нефтью грунты) у нас «фонят» (на местах от 200 до 900 микрорентген в час против нормы 1991 года — 30 микрорентген в час). Эти показатели наши специалисты выявляли в свое время с дозиметрами, у нас эта информация есть, подтвержденная документально. Вполне естественно, что концентрация всех этих вредных производств, плюс подземные ядерные взрывы (их в нашем регионе было семь) и захоронения жидких ядерных отходов приводят к выделению радиоактивного газа и, как следствие, к повышению радиоактивного фона в близлежащих районах. Надо ли говорить, что все это уходит в реки Башкирии, впитывается в почву, бродит под землей, выходя наружу с подземными водами. Именно поэтому пить родниковую воду вблизи крупных городов противопоказано: ничем хорошим для здоровья такая попытка не закончится. К тому же, в городах существует и другой источник загрязнения воды — коммунальная сфера. У нас десятки миллионов домов и дачных участков не имеют системы канализации. Сброс сточных вод осуществляется по старинке: копается яма и оттуда все ее содержимое, включая химию, которую мы применяем в быту, уходит в грунтовые воды. Естественно, эта вода где-то выходит из-под земли в виде родников, и кто-то ее пьет.

Полигон для захоронения твердых бытовых отходов в Стерлитамаке. Фото: Виктор Воног / ТАСС

– Воду из городских родников пить не будем, но лесной родник может ли быть так же опасен?

– У многих людей при виде живописного лесного родника срабатывает стереотип: родниковая вода полезная и вкусная, пить безопасно. Не буду спорить: когда-то, много лет назад было именно так, пока в 60-х годах нефтяники не начали использовать радиоактивные изотопы для разведки пластов. Эти изыскания нам до сих пор «аукаются» радиацией — где-то в родниковой воде, где-то в почвах. Поэтому призываю не пить воду из незнакомых родников. Чтобы быть спокойным за здоровье, не поленитесь и проведите анализ воды из приглянувшегося родника — и на радиоактивность, и на химический состав, и на наличие бактерий и возбудителей инфекционных болезней в обязательном порядке.

– Ситуация с пресными водами Башкирии критическая, но почему же до сих пор не приняты надлежащие меры, ведь существует же в федеральном законодательстве закон об охране окружающей среды?

– Такой закон существует, даже с определением зоны экологического бедствия, но подзаконных актов к нему нет. То есть, как этот закон реализуется — никто не знает. У нас сложное, противоречивое декларативное законодательство, которое с каждым годом все более либерализируется. Эффективная мера — штрафы, иски и приостановка деятельности отдельных цехов, участков, установок и даже предприятий, если они систематически грубо нарушают требования об охране окружающей среды, — применяется крайне редко! Мы десятка два лет добиваемся, чтобы приняли закон об экологической политике в Башкирии. Но местные чиновники отвечают отказом, ссылаясь на то, что такого закона нет даже на федеральном уровне, «зачем мы будем свой принимать?!» Почему-то кемеровский губернатор взял на себя смелость, и у него отходоперерабатывающая отрасль активно и успешно развивается. Нам бы пример брать, но мы все чего-то боимся.

В настоящее время в Башкирии проблемами экологии занимаются два ведомства: Управление Росприроднадзора по РБ и Министерство природопользования и экологии РБ. Продуктивность работы первой организации видно сразу: в последние годы Управление Росприроднадзора по РБ выиграло добрый десяток крупных исков от нескольких миллионов до нескольких сотен миллионов рублей, добиваясь реализации природоохранных программ и судебных решений.

– Можно ли как-то повлиять на улучшение экологической ситуации в Башкирии?

– Прежде всего, необходимо четко и объективно ее оценить, чем я лично и занялся. У меня подготовлены труды по оценке влияния на окружающую среду нефтепромыслов, влияния Туймазинского района республики на пресные подземные воды, аналитические работы по сбросам и состоянию окружающей среды на промыслах Башкирии. Только эта информация почему-то никому не нужна.

Также для прояснения ситуации необходимо, чтобы кто-то собрал данные «Санэпиднадзора» Башкирии по всем водозаборам, скважинам, родникам и подземным источникам — за все прошлые годы, чтобы можно было динамику изменения пресной воды обобщить и проследить. Правда, уже те отрывочные данные, которыми мы располагаем, позволяют утверждать, что рост хлоридов и жесткости воды в нашем регионе идет повсеместно.

Заправочная станция ОАО «Башнефть» в Уфе. Фото: Дамир Усманов / ТАСС

– Ваши старания в борьбе с ветряными мельницами на почве экологии так и не увенчались успехом?

– Почему же, мы бьемся не совсем напрасно. По сравнению с двадцатилетней давностью уменьшилось загрязнение окружающей среды по Уфе, это видно даже визуально. Но, тем не менее, когда говорят, что экологическая обстановка улучшается, я напоминаю: уважаемые коллеги, в биологии, физике и химии у нас есть такое понятие, как накопление вредных веществ в окружающей среде. То, что мы выбросили за десятилетия, — это стойкие органические и неорганические соединения, которые не разлагаются или очень долго разлагаются. Пока же они накапливаются в земле, воде, растениях, мясе и молоке животных, организмах людей, а мы ничего не можем сделать, чтобы этого избежать.

Экология — как нелюбимая падчерица в семье: очень редко удается добиться выделения денег на ее нужды. Только под большим давлением со стороны государственных органов и общественности акционеры со скрипом выделяют минимальные средства на строительство природоохранных объектов. Через прессу, через обращения к руководству республики, различные конференции, семинары и другие мероприятия мы заставляем государственные органы повышать эффективность.

– Весной 1990 года Уфа прогремела на весь мир фенольнодиоксиновой катастрофой, в результате которой от воздействия отравленной питьевой воды пострадали по разным данным от 200 до 670 тысяч жителей города. «Химпром» прекратил свою деятельность много лет назад, но решена ли у нас проблема диоксинов?

– Уфа до сих пор является диоксиновой столицей России, спасибо «Химпрому»! Да, предприятие давно не работает, но диоксины от нас никуда не делись. Как мы знаем, они сохраняются минимум 50 лет, потом только начинают разлагаться, а у радионуклеидов период распада вообще сотни и даже тысячи лет! Все мы помним жуткую картину массовых отравлений фенолом. Во многом благодаря и этому «подарку» «Химпрома», в Башкирии растет онко-заболеваемость, что особенно заметно по сравнению с другими субъектами Российской Федерации: так, в Приволжском федеральном округе Башкирия занимает первое место по онкологии верхних дыхательных путей (зараженный воздух) и заболеваниям желудочно-кишечного тракта (зараженная еда и вода).

Участник пикета против строительства завода "Кроношпан" в Уфе. Фото: Дамир Усманов / ТАСС

– В Уфе недавно прошли саммиты ШОС и БРИКС. Люди верят, что и в плане экологии будут какие-то изменения после таких крупных мероприятий. У вас есть в связи с этим свой личный прогноз?

– Недавно мы провели переговоры с китайской делегацией: они хотят перерабатывать наши нефтешламы — сложные физико-химические смеси, которые состоят из нефтепродуктов, механических примесей (глины, окислов металлов, песка) и воды. С тяжелыми фракциями нефтешламов мы сами не справляемся — для наших фирм их переработка не рентабельна, нет соответствующих технологий. А у Китая такие технологии есть, и они достаточно продуктивны. В первую очередь, надеюсь, в Башкирии появятся новые технологии, а также инновации и инвестиции в сфере переработки отходов. Но я бы не хотел, чтобы в Уфе что-то строили — этот город и так перегружен различными источниками выбросов.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе